Это случилось 24 января 1732 года. В семье парижского часовщика Карона родился мальчик, получивший имя Пьер Огюстен, и вошедший в историю и литературу под именем Бомарше. Часовщик, музыкант, драматург, публицист, делец, агент по особым поручениям — Бомарше испытал все, и его жизнь достойна авантюрного романа.
Обычно про поэтов, драматургов и писателей, вышедших из семей ремесленников, принято говорить, что их тяготила необходимость следовать семейным традициям. Пьера Огюстена Карона ничего не тяготило. Он с удовольствием изучал семейное ремесло. Но точно также он с удовольствием изучал ветеринарию и музыку. К двадцати одному году юный Карон стал лучшим часовщиком Парижа. Да и с музыкой дело обстояло неплохо. Пьер Огюстен прекрасно играл на трех инструментах — арфе, флейте и виоле, и даже стал преподавать игру на арфе королевским дочерям. А еще в 21 год Пьер Карон усовершенствовал механизм часов, но его изобретение было присвоено королевским часовщиком Лепотом. Казалось бы, что тут можно сделать? Но в лексиконе Пьера Карона не было слова "сдаюсь". Он вступил в бой, а на свет появились первые памфлеты молодого автора. И в этом первом сражении он одержал победу — добился от Академии наук признание своего авторства на изобретение и даже стал королевским часовщиком.
Ну, а как же имя Бомарше, спросите вы, откуда оно взялось? Все просто. В 24 года Пьер Карон женился на богатой вдове, вот от названия ее поместья и появилось прославившее драматурга имя. "Пьер Карон де Бомарше" звучало гораздо внушительнее, чем просто "Пьер Карон".
Бомарше умел заводить знакомства, не отступал перед трудностями, смело бросался в сражения с неприятелями — были ли это знатные дворяне или продажные судейские — побеждал, проигрывал, получал важные придворные должности, попадал в тюрьмы, вновь сражался, спасался бегством, выполнял тайные поручения сначала короля, а потом Французской республики, поставлял оружие в новорожденные США, богател, разорялся и вновь поднимался к вершинам славы... Его мемуарами о взятке судье Гёзману зачитывалась вся Европа. Другой мемуар — о защите чести сестры Бомарше от нарушевшего обещания жениться на ней испанского писателя Клавихо — стал основой для трагедии Гете "Клавихо" (правда, Гете изменил финал истории и в пьесе Бомарше героически пронзал обидчика клинком). История столкновения с герцогом де Лавальер тоже привлекала множество читателей. Пьесы Бомарше вызывали то умиление, то возмущение и восхищение, удивляли и смущали. "Севильский цирюльник" и "Женитьба Фигаро" пробивались на сцену с боем. И опять Бомарше писал, в памфлетах отстаивая свое право на новые сюжеты и новых персонажей во французском театре. "Чтобы поставить "Женитьбу", надо разрушить Бастилию", -- опасался король. "Женитьбу Фигаро" все же поставили, а Бастилию и правда ничего не спасло. Третья пьеса о Фигаро "Преступная мать, или Второй Тартюф" была встречена зрителями холодно. Они жаждали революционных речей, а им говорили о семейных проблемах. Они мечтали о возвышенном, а им показывали негодяя, прикидывающегося порядочным человеком и произносящим красивые речи для того, чтобы прикрыть попытку отнять чужое достояние. А еще с ними заговорили о судьбе женщин — и это тоже было странно и непривычно.
Пьер Огюстен Карон де Бомарше прожил свою жизнь бурно и плодотворно. И приятно сознавать, что его труды не забыты.